МАСТЕРСКАЯ РАДУГИ - почувствуйте радость ТВОРЧЕСТВА!

Виртуальный круглый стол "Народные художественные промыслы Нижегородской области: состояние, проблемы, возможные пути решения". Интервью от 14 июня 2013г.

эксклюзивное интервью.

Галина Юрьевна Клочкова - педагог, директор авторской школы им. Ломоносова, депутат областного законодательного собрания Нижегородской области.

- Галина Юрьевна, вопрос как к депутату и как к педагогу, директору школы, что меня даже больше интересует. Вы участвовали в первом обсуждении, когда Комитет ОЗС принимал первые поправки в первом чтении в Закон о художественных промыслах Нижегородской области?
Какая была Ваша реакция о предложении внести изменения в Закон – о месте бытовая промыслов, о стилистических особенностях?

- Здесь достаточно было сложное смешанное чувство. С одной стороны, вопрос о месте бытования народных художественных промыслов даже с опорой на определенные исторические подтверждения, доказательства всё равно для меня был спорным. Объясню почему. Потому что люди, например, родившиеся и выросшие в Семенове или Городце или Ковернино, переселяясь в другую часть Нижегородской области или в город и, в принципе, являясь носителями технологии, философии, переставали иметь отношение к этому промыслу. Мне казалось, что это не совсем верно. В свое время, я, учась на филфаке университета, естественно бывала фольклорных экспедициях и пела даже в составе фольклорного ансамбля, который выступал на территории Музея быта народов Поволжья. Для меня это не праздный вопрос. А когда мы собирали фольклор и вообще пытались понять, в чем особенность бытования тех или иных песен или сказок, было удивительно даже с исторической точки зрения как смещаются пласты бытования определенных мотивов, определенных тем. Поэтому для меня и то, что связанно с народными художественными промыслами, почти то же самое. Если мы говорим о том, что нам бы хотелось, чтобы Нижегородская область несла на себе вот этот бренд хохломы, а это действительно так и есть и всеми так воспринимается. Так это надо признать наиболее известный бренд и, как знаете, любая народная песня или стихи – считающаяся не имеющая авторства. То вот сделать в народном художественном промысле этот район бытования шире, условно говоря, до границ Нижегородской области – почему бы и нет? Если мы говорим о том, что федеральное устройство предполагает поддержание этих промыслов ответственностью региона или на каких-то паритетных началах региона и центра федерального, то надо понимать, в чем наша ответственность? В том, чтобы заниматься выяснением – кто главнее в этой части? Не хотелось бы. Признать «Столицей Хохломы» город Семенов - никто в этом не сомневается, кроме Ковернино, возможно. И дальше говорить о том, что лицензирование, получение патентов на определенные изделия, устранения внутренних каких-то противоречий, которые я тоже видела, будучи в составе комиссий нашего Комитета между авторами, например, деревянных форм и, собственно, рисунка. Это, возможно, не является достоянием широкой общественности, но для мастеров это – проблема. Проблема – кто автор, проблема - что считается предметом этого авторства еще до того, как это авторство утвердить. В результате мы смотрим на айфоны, которые раскрашиваются в хохломскую кудрину, а мы, в общем-то, по-прежнему бьемся за то, кто здесь у нас территориально главнее.
Поэтому чувства были смешанные. Именно потому, что для меня эта тема – живая. Это не буква закона, когда кто-то – «да давайте проголосуем в первом чтении, а во втором поменяем место или слово. И это всего лишь приведение в соответствие с Федеральным законом». Я против этого, потому что если уж мы понимаем, что для многих маленьких населенных пунктов, городов, деревень бытование вот такого промысла как тот или иной наш художественный народный промысел нижегородский является, вообще говоря, профессией, способом существования и зарабатывания денег – что мы стесняемся этого слова – тогда к этому надо относиться ответственно. Мы не поставим больших заводов везде по области. А маленькие фабрики, которые бы получали заказы от крупных корпораций типа «ИКЕА», дизайнерских фирм Лондона, Парижа, Италии – почему бы нет? Почему - нет? Зачем проблему сужать до какого-то привязывания к месту и выяснения – кто настоящий и кто поддельный?

- Это имеется в виду, что места бытования определяются на региональном уровне? И когда нашу хохлому пытаются изображать в других регионах, то, наверное, это не совсем верно?
- Да. У региона есть достаточно и правовых и материальных ресурсов для того, чтобы эту защиту осуществлять. И авторское право, провозглашенное не от имени местных муниципалитетов, какой бы он ни был дружески расположенный к районной администрации, областной. Региональный бюджет, региональная правовая база позволяет свое не отдавать и считать это такой же ценностью, таким же объектом инвестиций, как, предположим, заводы, которые у нас здесь существуют или карьеры, которые мы разрабатываем.

- Но до сих пор явной защиты не было. Может быть, этот закон дает эту защиту?
- Отчасти – да. Я, в общем, с одной стороны, приехала воодушевленная из Семенова. С другой стороны, в некоторой растерянности. Потому что помочь отдельным мастерам, отдельным людям, болеющим за то, что некому передать эту технологию – можно. Но это такая ситуационная поддержка. Мы можем сейчас потратить все усилия, и я для себя, как для депутата, поставила на следующий год финансирование из территориального фонда поддержку молодых авторов либо школ, которые должны создаваться. В этом смысле закон, который позволяет это делать на любом пространстве, мне кажется интересным. Ведь не могут быть все в стране быть менеджерами и юристами. Не могут. Почему, например, Италия занимается дизайном, создает целые дизайнерские школы. У нас есть художественные школы очень хорошие, в которых есть очень много разных базовых направлений, в которые могут приезжать учиться те, кто потом будут дизайнерами в лондонских школах, в итальянских.
Мне трудно, кстати, отделить себя законодателя от себя – педагога. Потому что это – моя внутренняя сущность. Я по-другому мир не воспринимаю. Исключительно через призму воспитания во взрослом человеке ключевых каких-то компетенций. В том числе и потребностей трудиться. Но потребность трудиться, вообще говоря, возникает в детстве. Вообще говоря, она не возникает сама по себе, она воспитывается на понятных примерах.

Так вот, если увидеть в народных художественных промыслах нормальный наш отечественный базовый курс изобразительного искусства, в этом увидеть и говорить, что да, мы в Нижегородской области, начиная с малолетства это делаем. И доски расписываем, как у нас в школе, и матрешек раскрашиваем и лепим, гончарным мастерством. Делаем. Потому что, все, что связано с историей изобразительного искусства не было связано изначально с написанием живописных портретов маслом, было связано в одном месте с растиранием и изготовлением красок, в другом – в их смешивании. Генский алтарь, который до сих пор считается шедевром, и люди едут в эту Голландию смотреть - это практически наши доски, такие же есть принципы росписи.
Только мы дальше не двигаемся, потому что нет школы. Мы говорим – давайте сохраним. Но если сохраним, мы теряем. Мы должны развивать, тогда мы сохраняем. Логика - другой не бывает ни в истории, нигде. Если художественное все творчество бытовало как способ существования семьи, либо села, либо маленького города, когда на базаре «плошки просто» проигрывают по сравнению с плошками нарядными и даже не самая богатая семья хотела домой такую нарядную плошку. Чиновник, что ли какой царский приезжал и говорил «давайте, объединяйтесь в артели»? – не было этого. Поэтому сейчас развитие предполагает, с одной стороны, жесткую защиту наших авторских прав и продажу патентов и лицензий на изготовление «там где-то» любой продукции с использованием мотивов, которые, естественно, должны обладать авторским правом и защищаться.
А с другой стороны, центры бытования должны стать действительно такими Школами. Куда надо учителей посылать изобразительного искусства, детей привозить не просто на экскурсию, а на мастер-классы. И хорошо, что сейчас это делается, правда не в таких объемах, потому что пропускная способность этого центра очень маленькая. И большей частью вся эта красота достается заезжим туристам, а не нашим детям, которым всё это бы здорово пригодилось. Поэтому закон этот вызвал у меня бурю эмоций.

- Как бы Вы сформулировали, если Вам предоставили такую возможность? Как, по-Вашему, надо было его сформулировать, чтобы он действительно принес пользу нашим промыслам? Были пункты: места бытования, стилистические особенности и невозможность смены деятельности при смене собственника.
-Эти пункты – да. Но еще, все-таки, это изменение политики в отношении инвестиционной привлекательности. Инновации не в смысле цвета, к примеру, а в смысле развития этого бытования. Инновации в организации процесса. Вот этого там не было, а мне этого не хватило, потому что я предполагала, что кому-то достаточно одному выучиться, получить патент, работать, подписывать авторским знаком и самому решать – где он будет продавать. Система этого маркетинга, которая не под силу мастеру просто по определению – она там не отражена. И действительно, здесь возник правовой тупик.
И мы над этим думаем. У меня есть единомышленники в Комитете. Отдать это чиновникам? – нелепо, потому что ничего хорошего из этого не получится. Проходили, бегали по этому кругу. Мы понимаем, что настоящий инвестиционный поток возникнет там и тогда, где школа создается, внутри нее обучение и контакты с внешним миром. Англичане же не переживают, что весь мир обучают английскому языку, зарабатывает на этом вся страна, в том числе и образование! У нас есть такой потрясающий образовательный потенциал, так мы его прихлопнули, хотя надо его развивать.
Кому это поручение? Министерству образования? Оно первым делом спросит – а финансирование? За счет чего? Конечно, есть длинный путь, когда предприятия промышленные сами финансируют профтехобразование, для того, чтобы получить кадры. Вроде бы, если окажутся наши художественные промыслы не социально опекаемым продуктом, а вполне себе интересным инвестиционным, привлекательно русским, то туда пойдут и деньги, и сами будут финансировать обучение.

- Вы знаете, что сейчас готовится «Закон о ремесленничестве» и Дорожная карта по ремесленничеству, которая предполагает и образовательные ступени?
-Хорошо бы. Во всяком случае, я об этом говорила с самого начала, как только мы начали обсуждать. И я это услышала в Семенове, когда мы начали обсуждать кроме всего прочего – низких зарплат, плохих условий труда, неведомых цехов, в которых сидят люди как при царе примерно, в не очень здоровских условиях. Когда я говорила, что с чего начать – они говорили об этом. Цепочка начинается не сверху. Мы можем в педуниверситете, в университете на историческом факультете, где регионоведение, на которое никто, кстати, особо не идет, а кто приходит – переводится. А почему? Я вам объясню. Это – верхняя цепочка. Это то, что мы сделали со Сколковым. Можно, конечно, построить Сколково, но начинать надо со школы. Если вы меняете первый уровень образования, с детского сада, со школы, в котором в равных пропорциях – подчеркиваю! 33-33-33 процента: АРТ, ФИЗИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ И ИНТЕЛЛЕКТ – всё это вместе в лучших традициях классического английского романа называется «воспитание чувств», в том числе и чувство долга, патриотизма, чувства ответственности за то, что ты делаешь, чувство гордости за то, что ты умеешь делать – вот этих всех чувств, оно предполагает изучение не учебника по краеведение – я просто «язык сломала» о этом разговаривать – а включения в программу рисования на доске! Понимаете, просто. Да, на это нужно потратить бюджетные средства. Но лучше на это, чем на интерактивные доски. Ну как можно было в это вложиться, я не понимаю! При том, что у детей планшетники есть уже у трехлетних, а мобильники телефоны, мне кажется, уже в колясках.

Какие интерактивные доски, о чем это? О том, что мы, наконец, догнали? Да не надо нам было догонять! Моя идея – чтобы они к нам приехали учиться. Нашей педагогике. Они, между прочим, в самых передовых технологиях основываются на Ушинском, на трудах Выготского, на трудах наших учителей-новаторов 70-80 годов прошлого века. И тоже самое. Представляете, вот колледж. Изучают они Тадж-Махал. А Макарьевский монастырь? Он что, хуже Тадж-Махала? По идее, он, может быть, у них даже в картинках есть.
Но программа, которая включает обучение, это не создание «Города мастеров». Это создание сети учебных учреждений, каждое из которых с удовольствием… Спросите, как программы обмена осуществляются? Да очень трудно. Зачем ехать в Россию? Какие-то родители – с точки зрения экзотики: на две недели, ничего плохого не будет. Те, кто по серьезному изучают дизайн, архитектуру – а это достаточно востребованные специальности, фильмейкерство, телевизионное мастерство – они все изучают искусство разных стран. Почему? Потому что там есть менталитет. Наш менталитет – в этих плоских картинках городецких. В этой кудрине. Ее надо понять. Точно также как Пушкина на уроках «препарируем», я учитель русского языка и литературы, до полного. Точно также и с кудриной разобраться – а что это такое, что это для нас. Поэтому для меня это самое главное. Если это «Закон о ремесленничестве» – пусть будет так.
Когда мы говорим о традиционных местах бытования и весело заключаем опять в границы одним населенным пунктом, мне обидно. Потому что я понимаю, что не поднять этому маленькому городку те задачи, которые на него возложены. Да еще и скажут – «вы же просили»!

- То есть регион должен быть ответственным?
-Да, конечно! У региона в промышленной политике вот это видение образования как инвестиционно привлекательного сегмента должно быть. В чем конкурировать? В той сфере, в которой нам надо и поучиться? В том числе в менеджменте, в экономике, к сожалению. Что изобретать свое, если все изобретено. А вот здесь нам могут приехать и поучиться.

- То есть вы считаете, что народные промыслы – это та сфера, где мы оригинальны, и мы эксклюзивны и чему могут учиться у нас?
-Абсолютно. Начиная с деревянной резьбы. Послушайте, мебель Прованса подделывают уже на китайских фабриках. Потому что модно и красиво.

- Наше тоже уже подделывают, и, может быть, закон теперь защитит нас, наших производителей?
- Закон, в принципе, защитит от того, что мы будем свою совесть успокаивать – мы все сделали, что могли. Это самая большая проблема существования в пространстве Законодательного собрания любого думающего депутата: ты вроде все правильно сделал, вроде там нет ошибок в этом законе. А результата – нет. Потому что, что называется, смотри замечательную воспитательную книгу «Алиса в стране чудес» - «собственно, а куда ты хочешь попасть, чтобы понять – куда идти»? Мы стесняемся промыслов народных как чего-то отсталого. Нам кажется, что… А между тем баснословные деньги получают те дизайнеры, которые берут элементы, изучают элементы одежды… Я же помню, костюм свой шила для выступлений по картинкам, по архивным документам. Вышивала себе эту ленту. Пыталась понять – а в чем там особенность? Там везде были эти кудряшки.
Конечно, надо ездить в Индию, учиться чистоте. А также к тибетским монахам. Но я больше, чем уверена, что приехать поработать с мастером над собственной матрешкой – это сильно продвинуться с точки зрения внутреннего образования. Сильно продвинуться. Мы что, это готовы предложить? – нет! Если мы прекрасно с вами знаем, и это знает руководство Семенова, что праздник нужен (интервью состоялось за день до Х международного фестиваля «Золотая хохлома»), но я с ужасом думаю – как они справятся с наплывом гостей.

- У меня во время разговора возник вопрос: Вы сказали посидеть около мастера. Но в том же Семенове сидят – одна красит платочки, другая – личико, третья - фартучек. Весь процесс настолько изменился, что сам мастер понимает – что он делает?
-Там есть закуток, где мастера все делают сами, от начала до конца. Вопрос ведь в том, что это – фабрика. И минимизация издержек происходит тогда, когда за единицу времени мастер должен накрасить 50 листочков. Он – часть этого производства. Им не нравится зарплата, условия труда. Я спрашиваю – кто хочет сам себе все обеспечивать? Три прекрасных ковша, которые пользуются спросом, их быстро разбирают. Фабрика что делает – плошки. А покупают что? – ковши авторские. Вот мы возили иностранцев туда своих, которые учатся в школе. Потратили там денег немеряно. Но они вывозили оттуда именно вот эти работы, авторские.

- То есть они чувствуют настоящее.
- А это любой человек почувствует. В этом есть энергия.
Вот я всегда говорю – что мы защищаем? Мне говорят депутаты - рабочие места. Я говорю, что индустрия может состоять из отдельных мастеров. Вокруг дизайнера отдельного создается корпорация! А мы, возможно, не знаем – кто там есть носитель той ценности, который может дать цену! Налоги и так далее. И сколько она вокруг себя воспитает подмастерьев, которые тоже смогут делать какие-то интересные работы. Я уже не говорю о том, что я привезла оттуда браслет, который уже подарила. И еще привезу, потому что это – уникальная вещь, которую кто-то придумал, кто-то делает. Деревянный. Гораздо более плохие у итальянских дизайнеров на основе каких-то рисунков на ткани стоят 200 евро – 8 тыс. рублей. А наши – тысячу.

- То есть надо повернуться лицом к мастеру.
- С одной стороны. А с другой – увидеть ценность авторского труда. То есть то, что у нас нет вообще! А между тем, как мне кажется, это наиболее долгосрочные и наиболее окупаемые инвестиции. Конечно, когда бизнес основан на одном человеке – это рисковано. С точки зрения американского прагматизма. Но мы так никогда не жили.
Я все думаю, как не очень образованные нижегородские купцы могли оплачивать работу итальянских модных архитекторов?! Значит, они тоже соображали! А внутренне убранство или, допустим, в храмы они заказывали иконы наших мастеров. Значит, иностранцам можно было доверить нам что-то построить, а дальше – золотное шитье, кружево… ни с какой фабрики они ткань не привозили, чтобы подешевле. Они понимали, что деньги надо вкладывать вот в это – оно обладает энергетикой.
Когда мы об этом говорим, мы этим словом все объединили. А вот на Западе в массовом производстве тоже ниши есть. В тех же магазинах ИКЕА. Там бесконечно работают дизайнеры – шведские, норвежские, датские. Которые, как мне кажется, могли бы здесь кое-чему научиться. У нас нет для этого инфраструктуры.

Первый момент – философия авторства и мастерства. Второй момент – инфраструктура.
Там, где на самом деле Мас-тер-ски-е. Ни школа, ни класс, а мастерские. Приехал – живешь.
Третий момент – это инвестиции в организацию этого производства. У нас, в принципе, культурология как предмет, я уже не говорю про артбизнес – вообще какое-то ругательное слово. Но на Западе - это нормальный посредник между автором, который никогда не продавец. Никогда.

Я в своей авторской школе страдаю от этого. Я знаю, что аналогов здесь нет, что единственный способ мне свое авторство предъявить, это написать книгу, где изложить основные педагогические принципы – ничего другого не продается. И не здесь, а там. В рамках международной школы, которая любые такие крупицы собирает, понимая, что это пазл общемировой, состоящий из важных трендов. Для меня это – очевидно.

И момент этого признания этих трех составляющих, еще раз повторю, философия, инфраструктура и менеджмент – это, казалось бы, вообще не имеет отношения к этому исконно-посконному, с чем у нас связывается народные художественные промыслы.
Но если нам нравится относиться к ним как к убогим, выставить их на площади, чтобы они там раскрасили что-то – мне кажется, что это уже никому не нравится, мне перед детьми неудобно.

-Неловкость какая-то?
- Да, я чувствую неловкость. Я знаю, что эти люди абсолютно искренне это делают. Точно также как есть уличные музыканты, от которых отойти невозможно. Но, в общем и целом, гордость за Родину, за Нижегородскую область, возникает там и тогда, когда, да, ты не мастер, но ты с малолетства знаешь эту историю. А если этого даже в семеновских школах этого нет, то тогда о чем мы говорим?

Ручная работа – вышивка – в современном дизайне костюма здесь не продается. Возможно, продавалась бы там. Но для этого нужны такие ресурсы, чтобы на международный пробиться модный показ – огромные ресурсы. У одного предприятия - это невозможно сделать.
Вот проводят конкурс модельеров «Золотой подиум». А где коллекции украшений на основе хохломы, городецкой росписи?

- В прошлом году я начала проект, в котором предложила известным мастерам наших художественных промыслов выполнить броши в традиционных техниках на тему «Птица счастья» и «Цветок». В этом году еще и «Конь». Предполагаю, что такую коллекцию можно представить коллекционерам или дизайнерам.
-Направление правильное. Но мы здесь дилетанты, а здесь нужен профессиональный менеджер. Возможно, нам надо этим озадачиться. Вот, смотрите. В хоккейно-футбольные клубы мы не гнушаемся приглашать иностранцев. В чем проблема здесь?

- Возможно в том, что мы считаем, что это должно быть воспитано, как говорят, «с молоком матери», что чужой человек не поймет, не почувствует…
- Современная мать воспитана на вещевом рынке. Она вообще не знает, что такое красота. Тот, кто сегодня становится матерями. Это дети, рожденные уже не в СССР. Мои дети – продукт этой школы, где абсолютно каждый ребенок проходит через народные промыслы. У нас есть это в программе. Более того. Был смешной случай, когда принимали японскую делегацию из Мияги. Раскрасили матрешек. Оставшуюся матрешку девочка в шутку раскрасила в символы Louis Vuitton За эту матрешку развернулась настоящая битва, потому что это – бренд, в который вложено очень много денег. Ничего там не было особенного – только эти буковки и цветочек.

- Сама идея понравилась?
- Нет, она не понравилась. Она в само подсознание огромным количеством денег заложена. Как символ достатка. Его подделывают. Также как и промыслы. Но – бренд стоит очень дорого, это – предмет инвестиций.

- То есть надо стремиться к тому, чтобы на мировом уровне наши промыслы стали брендом.
- Конечно. Но еще раз говорю, что это – как в хоккее. Нужны тренеры. Либо мы своих должны как Петр Первый отправлял корабельному делу учиться. Не стыдиться, что мы не знаем. А взять, как пятитысячники в свое время, ликвидацию безграмотности осуществлять. Настоящий менеджмент, продакт-менеджмент в том, что касается продвижения продукта на рынок, учиться делать это, платить за это. Чиновник не будет это делать, закон не будет. Закон будет охранять – можно написать, что в соседней деревне под видом хохломы .. мировых судей полно – разбирайтесь. Просто мне кажется, что все к этому идет. Обсуждаем ли мы, к примеру, защиту зданий старых, архитектуры, промыслы или фольклор.
Из всего многообразия хохломских элементов опытный маркетолог, опытный двигатель вот этого всего найдет завитушку, которая – «О, Нижний Новгород – Хохлома!»

- Хочу спросить Вас, как педагога. Я предполагала, что Ваша школа как-то касается наших промыслов, как нашего - нижегородского. Но не думала, что у Вас целое направление, целая программа.
Вы можете рассказать, как Вы воспитываете детей, как Вы даете им представление, что они выносят?
- Во-первых, это неотъемлемый атрибут нашей программы, которая шире, чем государственная. Это часть тем, которые объединены общей идеей, они предполагают некую выставочную деятельность и предполагают, конечно, выезд на места бытования. Мы были всей школой на 3 автобусах в Семенове, дети приехали полностью счастливые. Они ехали уже образованные. Во всех классах это есть. С 1 по 9. Если собираются на архитектуру, то и в 11 это делают. Проектная деятельность, когда они защищают дипломы и есть дети, которые выбирают (темы промыслов). Есть дети, которых возили в Богородск к гончарам. Это просто, на самом деле, дорого – нужен материал, нужны краски. Самое главное – понять, что и как устроено. Это все 20 лет в школе было неизменно. Приходят, предлагают какие-то спецкурсы, кружки – все это «квази-мастерство» из свечек что-то повырезать – наклеить. Этим нравится заниматься, но недолго. Я уже заметила, что вот эти вещи (промыслы) прирастают, нравятся. Доску расписать, подарки сделать гостям. Это – не урок, это естественная среда обитания.

- Это изучается на уроках рисования, истории?
- На уроках изобразительного искусства. Поскольку в нашей школе всегда учатся иностранцы, то мы считаем это нашей «фишкой» и всегда предлагаем и родителям. Это не спецкурс, проходит через всё. Мы можем тематический праздник сделать, обычно к Масленице приурочиваем какие-то мастер-классы. Не просто блины, а блины на какой-то доске. Пытаемся удержать их интерес. Но дальше – ВСЁ! Огромного труда стоит родителям объяснить, что эту матрешку надо поставить на видное место, а не выкинуть. Потому что это будет ценностью семьи еще три поколения.

- То есть родителей надо воспитывать.
- Конечно. В двойной нашей морали и идеологии сохранилось ощущение, что это как барышни в кокошниках и с хлебом. Театрализованная штука, не имеющая отношение к национальному костюму как к таковому. Одно дело тщательность фактуры - в том же Борском культпросветучилище они работали по всем направлениям от библиотекарского до изобразительного искусства.
Ничего плохого в слове ремесленник. Мастерство – в образе жизни. Ты хочешь добиться совершенства. Что-то тебе дается лучше.

- Ремесленничество – это навыки, а Мастерство – это плюс талант, какая-то искра.
- И, как говорят англичане, «что-то еще», что отличает вещь с которой не хочется расставаться. Я обычно привожу игрушки отовсюду. Это мой способ знакомства со страной. Посмотреть – кто это делает. Придумать городецкую куклу, городецкого коня оживить – тоже можно. Эта упертость – это не промысел. Всё – промысел, потому что это не штамп, не стандарт, это – мотив для вдохновения, способ выразить то, что в нас есть – ту яркость, замысловатость, кудреватость – это в нас есть. Красно-золотое – нам нравится это. Итальянцы же не стесняются своего буйства красок, некой цыганщины.

- На законодательно - региональном уровне Вы могли бы предложить идею, чтобы это обучение в школах народным промыслам было обязательным?
- Предложить можно все, что угодно. Но, понимаете в чем дело. Я боюсь даже поднять тему обучения в школах в таких пропорциях как у нас и в такой сбалансированности интеллекта – физических возможностей и искусства – это стоит денег.

- Но ведь на ИЗО все равно что-то делают, почему бы не делать то, что присуще нам.
- Вы не представляете, что такое ИЗО в обычной школе. А мы хотим, чтобы были не просто краски, а настоящие краски, не просто доски – это стоит денег. И никто в это вкладываться не собирается, хотя в школы вложено, в модернизацию, 55 млн. только в одном районе я насчитала.

- И перераспределить это не реально?
- Для этого должна быть другая социальная политика. Мы сейчас об этом думаем. Это не должен быть Закон о бесконечной раздаче денег населению. А Закон о предоставлении РАЗНЫХ возможностей. Разных. Не равных, а разных. Чтобы в самую трудную минуту ты мог заработать себе на кусок хлеба.

- Не рыбу, а удочку.
-Да. Не в том смысле, что у тебя 5 дипломов будет, а в том, что ты можешь что-то сделать. В этом плане навыки ручного труда никогда никого не подводили. Чем дальше мир движется по пути технологического прогресса, тем больше нужны вот эти ценности, тем они дороже будут цениться, а их носители будут сродни индийским гуру.

Человек должен получать от жизни удовольствие. Деньги удовольствия не приносят. Техническое совершенство тоже. Самые главные наши потребители будут шведские друзья, те же финны. Я же не случайно сказала про ИКЕЮ. Они в своем дизайне, в своем минимализме застряли. Какой это дизайн? По сравнению с возможностями наших художников, это – так, первый уровень дизайна.

- Должна ли проводиться у нас какая-то культурная политика? На днях взяла обычный глянцевый журнал и вдруг главный редактор в своей колонке пишет, что занялся изучением самобытных нижегородских промыслов и с удивлением говорит о том, что в глубинке нашей области «до сих пор развиваются уникальные ремесла. Сколько всего интересного и по-настоящему красивого не заслужено забыто». И это, в общем, человек, достаточно знающий в дизайне?
- Это человек молодой, который подбирает то, что находится на поверхности. Потому что все продвижения включают в себя обучение, популяризацию, включение в модный контекст и так далее.

- Как это сделать? У Вас есть рецепт?
- Надо тренера. Надо искать, надо учить специалистов. Потратить деньги. Отобрать лучших в художественных училищах, в архитектурных. Дать им гранты государственные, дать им выучиться.

- Это будут наши локомотивы. А вот общее, чтобы к промыслам не относились как к чему-то надоевшему. Та же хохлома – завал в наших магазинах иногда не совсем качественного. А чтобы люди чувствовали, что это – то, что составляет какую-то нашу основу.
- Парадокс заключается в том, чтобы всё это убрать, спрятать, сделать недоступным, экзотическим.

- И очень дорогим?
- Конечно. Но это же немыслимо, меня порвут на мелкие куски мои же коллеги. Другого способа нет. Приключения. Вот я приезжаю туда и думаю. Вот, «Леголенд» - Мекка для всех любителей Лего. Ничего там особенного, но парк развлечений, выстроенный в этой традиции. Какие архитекторы это сделали?
Общество, для меня это очевидно, это не какая-то безликая толпа. Это – отдельные люди, называйте их как хотите. В мире их называют трендсеттеры. Те, которые, почему-то, благодаря своим идеям, становятся модными, к которым прислушиваются. Они не являются общественными деятелями, они являются носителями какой-то другой жизненной ценности и философии. Почему? Наверное, потому, что время их приходит. Они становятся такими Учителями.

- Нам надо ждать, когда появится такое?
- И это тоже. Умение ждать – я всем родителям это говорю – это самое главное человеческое умение. Делать свое дело и ждать. «Делай, что должен и будь, что будет». А говорить о том, что мы сейчас можем общество «окультурить» - спаси, Господь! Всё это мы уже проходили. Можно оболванить, можно усреднить, а окультурить нельзя. Потому что для кого-то культура всегда будет на уровне андеграунда, или, наоборот, мейнстрима. Зачем их тащить туда? Им этого не надо. Они свое дело делают в обществе. Кто-то копает свою траншею и продолжает. Кстати, это вполне счастливые люди, которые нашли себя в этом. Мастера. И они счастливы наедине со своими возможностями. Главное, чтобы кто-то выточил для них эту болванку. Я ведь правда сейчас не маниловщиной занимаюсь – я видела таких людей. Именно они создают настоящие ценности. Только это не они заинтересованы, по большому счету, чтобы деньги в регион приходили. Это заинтересованы те, кто других хотел бы туда привлечь.
Поэтому никаких тут рецептов простых нет. Например, давайте сменим министра культуры – я его за три года ни разу не видела. А дальше что? Я спрашиваю культурное сообщество, с которым я общаюсь, как говорится, как сталкер – хожу туда-сюда, перевожу с родного на русский. Меня не все понимают, когда я говорю, но я научилась проще говорить, не употреблять деепричастных оборотов сложных. Одна мысль – одно предложение. Я научилась. И говорю – вы можете представить, что кто-то из сильных людей мог бы занять эту нишу? Абсолютное подвижничество. Но, находящуюся внутри системы, между тем. Я не знаю. Я смотрю на них, мне трудно представить. Я не могу наблюдать как театры наши загибаются, не могу смотреть в глаза библиотекарям нашим, с которыми я общаюсь и помогаю чем могу. «Ничего, подождем, все будет нормально, надо держаться».

- Но Вы же преподаете промыслы у себя в школе, значит, Вы понимаете их ценность для, скажем, становления души ребенка?
- Да. Я понимаю. Более того, я делаю абсолютно всё последовательно. Сейчас я всё-таки добьюсь, чтобы школа была сделана в том виде, в каком я её вижу. Как школа загородная, как пансион. С возможностью летом принимать здесь учителей из других школ. Для этого мне надо стать International School, получить аккредитацию, представить свое видение. Чтобы сюда поехали, чтобы они приехали, увидели – как мы здесь этому учим и, после этого, как пчелки.
Я знаю, что мне нужно делать. Зачем мне для этого нужна вся страна или даже вся Нижегородская область – я не знаю. Но она мне не нужна.

- Но ведь эти же дети, которых Вы выпустите, будут жить в этой среде. И, если они будут слишком выделяться из этой среды, возможно, им будет не так комфортно, как если бы среда поднялась до их уровня.
-Возможно. Но это смотри «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Ничего не могу сказать, очень опасная тема в том смысле, что не могут быть все счастливы одинаково. Если для кого-то счастье «похрюкал и в хлев», то я не собираюсь, честно говоря, убивать жизнь на то, чтобы… Хотя я гуманист. Это его выбор жизненный. Кроме хлева должен быть дворец. Пусть выбирает. Дворец имеется в виду фигурально – там, где ремесла живут – это тоже дворец. Там другие правила, другие ритуалы, другая энергетика.
Детей, которых я выпускаю, я обучаю другому взгляду на мир. И они не переделают, у меня нет иллюзий, что они переделают мир или, наоборот, прогнутся под мир. Но, я знаю, что через какое-то время в их семьях, в семьях их друзей, возможно, отношение ко всему происходящему будут тоньше и мягче и внимательнее. Конечно, это произойдет не скоро. Но что вы хотели? Как можно, представьте себе, одинаковые фанерные ящики или одинаковые гвозди, которые 70 лет последовательно делались, кстати, с полным ощущением того, что это счастье. Ведь и сейчас говорят – давайте вернем, было счастье. Для всех. Одинаковое. Вот спросите интеллигенцию, была ли она тогда вполне счастлива. Могу сказать, что не уверена. Потому что люди, которые живут духовными ценностями, нуждаются в свободе. В том числе, в свободе выбора. Когда это их собственный выбор – остаться здесь, творить здесь, писать эти книги. А когда им говорят – что они должны делать – это совсем другое. Такой мир. Мы так учим детей, что – вы попробуйте, то, что вам понравится, может стать ... Сейчас девочка, моя выпускница, архитектор, которая имеет лондонскую британскую лицензию архитектора, работает в Москве архитектором. Родители у нее художники, известные керамисты. Она вполне носитель этих ценностей. У нас есть мальчик, который входит в сотню лучших стрит-арт-художников, который абсолютно «здешний». Уже есть какие-то прорывные точки. А повсеместность, 100-процентность, в стилистике ЕГЭ «100 бальники», для меня не является интересными в плане развития чего-то. Поэтому - возможности. Вот, летний лагерь. Ладно, в программу школьную нельзя, дорого. Сюда бы, целевым образом. Но опять – министерство культуры, министерство образования, министерство социальной политики. Как это всё объединить? Пока, я говорю, мы сейчас думаем над Законом. Где-то должно главным образом решаться на момент распределения средств. Чтобы потом не было – это наше, это не ваше. Нам нужно деньги на еду перечислить, а нам на учебники…А разговоры, в этом смысле, с одной стороны, как о нищете, с другой, о коррупции.
Депутатов повергло в шок, что нам не на что содержать "Дом народного искусства в Вене. Неудобно слушать. Не надо ничего содержать – сами приедут. Если наши едут, они что, едут ко всему народу Индии? – нет. Конкретно к правильно существующим учителям. Так пусть приедут. Помочь вот этим состояться – я «за». Я за то, чтобы, как во всем европейском культурном пространстве, поддерживать личности поддерживать мастера. Потому что это – единственное, что может нас удержать.

- Но мастер живет в среде. А если среда не ощущает ценность его творчества? Это вот Ваши ребятишки прошли через это, они представляют – что такое нарисовать. Или, я видела мастер-класс по филиграни и понимаю – какой это труд, это не может быть дешево. А другие посмотрят и скажут – зачем мне это, я лучше куплю дешевле китайскую подделку. А раз это не востребовано, то это все равно будет угасать. Если нет культурного ощущения у людей в ценности этого.

- У кого?

- У молодежи. Пожилые - по привычке.

- Молодежь разная бывает. Есть молодежь, которая не выходит от Анны Марковны. Есть молодежь, которая ходит в консерваторию. Молодежь – разная.

- Тем не менее, я не уверена, что они имеют представление о наших промыслах.
- Да, ради Бога, может и не надо им их иметь. Я говорю о том, ценность учителя как фигуры важной независимо от возраста для каждого человека, заключается в том, что он в себе несет какую-то высшую нравственность. А именно почитание мастерства и таланта. Неважно, таланта художника, таланта учителя.
Если говорить о практических шагах, то совершенно меня не греет культурная революция, которая нас всех в одночасье перенесла в культуру – это не реально. Тем более, еще раз говорю, хотят ли этого сами промысловики. Мне ближе образ Коко Шанель. Не в плане дизайна, хотя в этом что-то есть, а в плане философии. Такая сейчас Вивьен Вествуд. Странная женщина. Которые говорят о том, что надо действовать. Если тебе удобно действовать, что-то делать вот так, то пойди и научись делать это. Если никто не купит, то у тебя будет дом, не похожий на другие. Так можно делать. Но вложиться, если говорить институционально, в учителя – профессионала, который точно не будет зависеть от результатов ЕГЭ.

В школе должны быть музыка, танцы, искусство. И искусство прикладное. Этим точно надо платить за мастерство, а не за результаты ЕГЭ. Если так посмотреть на учебу, я так и вижу, если я этим займусь, а, скорее всего, у меня терпение закончится, на меня начнут орать – «как математики будет меньше, будет меньше физики»! Да, вот так.

- Он же не физиком должен выходить, не математиком, а человеком.
- Совершенно верно. Но это всё наше культурное общество как Чацкого – объявит сумасшедшим.

-Два вопроса в завершение.
У Вас «прикладное» преподают профессионалы, мастера или ?
- У нас есть принцип в школе, школа, в этом смысле, открытая площадка. У нас есть выпускницы нашего художественного училища, которые работают. Молодые девочки, которые знают все техники и с ними работают. И до этого были учителя – «наученные учителя», которые знают все технологии от шрифта до народных промыслов. Но в их обязанности входило и входит приглашение отдельных мастеров на уроки, либо мастер-классы на месте традиционного бытования. Точно также как мы в музеях изучаем искусство, точно так же это не исключает изучение мирового искусства по слайдам. Но искусство, которое есть здесь у нас в музеях и запасниках, мы изучаем. Точно так же, как мы ходим в Арсенал с детьми. Это для нас – ответственность учителя – простроить свою программу обучения этому. Точно так же как нельзя сразу включать в соревнования по плаванию, сначала должны с тренером, наставником, спортсменом, который покажет им основы барахтания в воде. Может быть, для кого-то это достаточно. Как в Голландии проводят зачет по выплыванию в одежде. Есть такая постановка вопроса. У нас – чтобы они понимали основы, эти основы закрепляли на месте. Чтобы они приехали с каким-то багажом. Раньше у нас висели работы нижегородских художников. Но сейчас мы выставки не проводим – полно выставочных залов. Поэтому для нас художественные промыслы не являются фетишем, не являются «самым главным, что есть в нашей школе». Это одна из очень важных частей нашей культуры. В той части представления о нашей школе, как школе международной – это является главным. Когда мы наших детей иностранных принимаем либо отправляем, мы вместе с ними готовим это портфолио, чтобы они уехали с точным знанием того, что есть русская культура и в частности нижегородская. Естественно, не все – филигрань не сможем. Городецкую доску расписать или сделать хохломскую матрешку.

- Заключительный вопрос, который и стал поводом для интервью.
Учреждение ДНЯ народных промыслов.
Как Вы думаете, это скажется на популяризации, продвижении, на каком-то остановке внимания на их проблемах. Или это будет одним из праздников к которым мы привыкли.
- Это зависит от людей. Как и все. И от места. Я знаю, что в Семенове очень ждут этого праздника. Они его хотели и просили. Если это так, если это для них важный момент привлечения к себе внимания. Даже раз в год праздник «1 сентября» срабатывает. Как воспоминание по-доброму о школе. По крайней мере, в этом празднике какой-то содержание есть, в отличие от многих. Это что-то, где для множества людей возможность увидеть свою профессиональную востребованность становится очевидной.

- Спасибо большое за интервью. Мне было очень интересно Вас услышать. Было очень неожиданно узнать, что Вы настолько «пропитаны» нижегородской культурой, скажем так. Потому что я считала, что Вы – личность «международная».
- Это как раз не противоречит ничему.

- Я понимаю, что истинно культурный человек возьмет немножко от всего.
- Наоборот. Ты можешь стать международным, только осознав себя русским, российским. Если ты это принимаешь, тогда ты приезжаешь на любой международный семинар, разговариваешь по-английски, но на итоговом семинаре в Италии меня попросили говорить по-русски. Потому что им было интересно послушать русский язык и многие вещи перевести. Нашу образность мы воспринимаем как нечто естественное. Конечно, по-русски я говорю интереснее, чем по-английски. И эти педагоги это поняли, заметили. Потому что я часто переходила на русский язык, пытаясь найти аналог. Это признание своей самобытности и позволяет по-настоящему чувствовать себя естественно и свободно в международной среде. А не потребность притащить сюда всё международное и сказать, что «все здорово»!
Я еще раз говорю, что делаю русскую международную школу. Такой еще не было. Есть международные школы американские, английские. Есть уже в Германии, делаются в Норвегии, Дании. Они все, особенно в начале, основаны на национальных программах. Русской – нет! В Москве и Питере школы, сделанные американцами, англичанами. А вписать русский контекст в международную программу. Отправить моих учителей туда и принять здесь других – это моя мечта.

- Я очень рада, что моя оговорка вызвала такую яркую речь. Я имела в виду, что сравнив, Вы еще раз поняли ценность "нашего".
- Я принимаю каждую национальную особенность именно потому, что я принимаю свою.

- Через призму «своего» Вы поняли и ценность нашего, и ценность их проявления, что мы друг другу и интересны и полезны. И то, что наше русское на самом деле может быть востребовано, как раньше было востребовано русское искусство, русская мысль, русская литература. Что пора всё это возвращать на круги своя.
Галина Юрьевна, большое спасибо за интервью.