МАСТЕРСКАЯ РАДУГИ - почувствуйте радость ТВОРЧЕСТВА!

20 марта 2015 года заслуженному художнику Российской Федерации Анне Тарасьевне Куликовой исполняется 80 лет.

О чём поёт птица Сирин?

очерк Владимира Аветисяна
(предоставлен автором)

---

В те благословенные времена, когда фабрику «Хохломский художник» считали «визитной карточкой района», а трудовой коллектив переживал небывалый производственный и творческий взлёт, к нам в Сёмино частенько наведывались разного рода знаменитости. Легендарный «третий директор», Александр Васильевич Веселов (теперь-то мы уже можем сказать, что это был лучший за всю историю фабрики руководитель-созидатель!) лично водил гостей по территории предприятия, показывал производство и попутно рассказывал о людях, руками которых создаётся Золотая Хохлома.
Как-то раз на фабрику заехал популярнейший тогда артист театра и кино Евгений Евстигнеев. Его сопровождала многочисленная «свита» из городских чинов высокого ранга... Обойдя цеха, гости вошли в помещение экспериментальной творческой группы – святая святых предприятия: здесь работали элитные мастера, которых в народе называли «золотыми» - скорее из почтения к их мастерству, нежели из зависти. Представляя художниц, Александр Васильевич остановился у склонившейся над росписью мастерицы:

- А это Анна Тарасьевна Куликова, наша поющая птица Сирин! И у неё сегодня как раз день рождения!..

- О, это я хорошо попал! – шутливо потирая ладонями, улыбнулся Евстигнеев, намекая, что неплохо бы и стопочку поднять за именинницу. – И о чём же поёт птица Сирин, сидя на ветке с каплями дождя?..

Надо было знать общительный и жизнерадостный характер Аннны Тарасьевны. Услышав эту шутливую провокацию популярного артиста, она, недолго думая, во весь свой звонкий голос, в манере Лидии Руслановой, широко затянула:

Эх, разлилась Волга широ-о-ко,
Милый мой теперь далёко.
Ветеро-о-чек парус кло-о-нит,
От разлу-у-ки сердце стонет…

Поражённый артист сделал шаг назад, но быстро вошёл в предложенный образ и смело пристроился к певице, - следующий куплет они исполнили уже вместе:

Мне каза- а-лось – он смеётся,
А он навеки-да расстаётся.
Ах, пове-е-рьте мне, поверьте:
Расстава-а-нье хуже смерти…

Повернувшись к «свите», Евстигнеев шутливо заметил:
- Мужики, вы как хотите, а я остаюсь… Люблю таких людей! У меня самого мать поющая: в детстве учила меня на балалайке играть; да и теперь сядет, запоёт, а я ей подыгрываю…

Разговорились о жизни, о профессии, весело шутили, а потом стали прощаться. Художница преподнесла артисту расписное панно с Жар-птицей.

- Хороша ваша хохломская Жар-птица! – восхищённо сказал артист, рассматривая панно. А потом добавил: - Но у меня в памяти останется вот эта поющая птица Сирин с головою прекрасной женщины, - и он тепло обнял художницу на прощанье…

Вспоминая этот эпизод, Анна Тарасьевна вздыхает:

- Много воды утекло с тех пор. – Молодые родились, нас не спросили, старики вымерли, нас не дождались… Вот на днях ушла от нас и Роза Степановна Доможирова… Какая была живая, лёгкая на подъём. Всё вела у нас в школе хохломскую роспись. Замечательной была учительницей. Проводить её в последний путь из Нижнего приехал Николай Александрович Гущин, теперь уже народный художник России. Учился у Розы Степановны. Зашёл и меня проведать. И, наверное, чтобы подбодрить, спросил так же, как и в своё время Евгений Евстигнеев:

- Ну, здорова ли птица Сирин, и о чём она поёт, сидя на ветке рябины с каплями дождя?..

- Эх, милый мой, - говорю, - уж восемьдесят годов, какой из меня Сирин ? Остались разве что ветка рябины да капли дождя…

Посидели за чашкой чая, а разговор всё об одном - душа болит за промысел: сколько людей возводили фабрику, сколько строили надежд и планов…Неужели не было никакой возможности остановить развал и не пускать по ковылю великий труд многих поколений… Нет, милый, нашу боль никто не поймёт.

Гущин уехал, разбередив ей память, а она осталась сидеть у окна. Долго молчала, а потом тихонечко запела, просто так, для себя:

Зачем было сердце вынуть,
Полюбить, потом покинуть.
А в разлуке, кабы знала,
По тебе я не страдала…

Ах, в прощальный наш денечек,
Я дарю тебе платочек,
У платочка сини каймы,
А утрешься – меня вспомни…

Сколько себя помнит, она пела всегда – и на работе, и дома. Бывало, поёт, чтобы на время "забыться", или, наоборот, воспрянуть духом и идти дальше. Хохломские мастерицы живут чувствами, эмоциями… Кабы жизнь человека управлялась только разумом, то она была бы хуже неволи…
Звонкоголосым подростком переступила она порог Кулигинской промартели «Красная Узола» в 1948 году. Худенькая, щуплая, небольшого росточка, пришла устраиваться учеником художника.
- Ты кто, сколько тебе лет и откуда тебя такую принесло, дитятко? – недовольно спросил дядька в очках.
- Я из деревни Никольское, тринадцать мне уже, и я седьмой ребёнок в семье… Все мои уже давно работают, и мне надо…
- Какой с тебя толк... Рановато. Подрасти чуток, а там поглядим…
- Хотите, я вам петь буду…
- Зачем?
- Чтоб веселее работалось! – не унимается она.
- Это как, вместо патефона, что ли? – засмеялись в цехе женщины.
- Зачем вместо патефона, вместо себя! Вот, послушайте!
И она жалостливо и проникновенно, как только было возможно в её возрасте, запела популярный в те годы романс Александра Вертинского «Ваши пальцы пахнут ладаном», - слова и мотив заучила по слуху с пластинки:

Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.
И когда весенней Вестницей
Вы пойдете в синий край,
Сам Господь по белой лестнице
Поведет Вас в светлый рай…

Её серебристый голосок звучал в тишине точно пение небесного ангела! Все, кто был в цехе, разинув рты, превратились в слух. И едва она закончила петь, как со всех сторон посыпались дружные возгласы: «Нифаньтич, бери не глядя! Бери, хоть душу отведём!»
– Ладно, - сказал дядька в очках. – Разве что за пальчики, пахнущие ладаном…
Он так сказал, наверное, потому, что руки хохломских мастеров всегда отдают олифой да скипидаром, а так захотелось ладана!..
В наставники определили Алексея Нифантьевича Смирнова. Начали с простой «травки»… Училась она прилежно, и дело пошло. Рисовала и пела. Как много в ней было жизнерадостности, оптимизма! Как она заряжала всех своей неподдельной весёлостью, - была первой плясуньей и запевалой на вечеринках, - расходиться по домам не хотелось, пока Аннушка ещё не спляшет и не споёт!
Шли годы. Наставник Смирнов научил её всем премудростям росписи. Теперь она писала и «травку», «кудрину», и «под фон»… У неё выработался свой, легко узнаваемый стиль письма: в них всегда были необычные цветы! В каких сновидениях они являлись ей, и где она могла такое увидеть? Нигде, просто придумывала сама!
Когда в излучине Узолы возле Сёмина выросли новые цеха фабрики «Хохломский художник», и директор фабрики создал творческую группу мастеров, главный художник Ольга Павловна Лушина пригласила Куликову в группу. И дальнейшая судьба всеобщей любимицы и певуньи теперь уже проходила под знаком активных художественных исканий. Вскоре в арсенале новых «кудринных» узоров хохломы появился невиданной красоты цветок от Анны Куликовой. Лушина любовно назвала этот цветок «Аннушкины глазки»! При этом она исходила из чистых ассоциаций, наверняка навеянных популярными стихами Владимира Набокова:

Анютины глазки, веселые глазки,
в угрюмое марево наших пустынь
глядите вы редко из ласковой сказки,
из мира забытых святынь...

Поскольку глаза – зеркало души, то и этот золотой цветок на чёрном фоне будто и вправду отражал романтический душевный склад мастерицы: удивлённые, очарованные миром широко открытые «глазки» цветка – такой была и неунывающая, жизнелюбивая душа художницы!
Куликова и дальше продолжала удивлять. Она взялась экспериментировать с зелёным цветом. В цветовом каноне хохломы значились три основных цвета – красный, чёрный и золотой. Этот аскетизм палитры строго соблюдался. Но художница искренне не могла взять в толк, почему хохлома чурается зелёного цвета, если вся роспись целиком строится из трав, которые в природе по определению зелёного цвета?!

Цветок «Аннушкины глазки», придуманный А.Т. Куликовой.

Наконец, она выяснила для себя, что всё дело – в мере: если зелёный цвет вводить в колорит узора в той пропорции, в какой он не будет ущемлять гармонию основных трёх цветов, то компромисс будет найден. Развивая эту тему, она пришла к замечательному открытию в колорите Хохломы – «изумрудной росписи». Выдающееся произведение мастера – её оригинальный набор «Изумруд» хранится в запасниках Государственного Исторического музея. Восторженные искусствоведы высказались однозначно: мастер творчески использовал зелёный цвет в «кудрине» и положил начало новому стилю – «изумрудной росписи»! Так за художницей закрепилась слава замечательного колориста хохломы.
В неповторимой оригинальной манере мастерица выполнила роспись большого 14-ти предметного набора для мёда и для творога, положив этим начало целой серии великолепных столовых наборов.
В 80-ые годы работы А.Т. Куликовой прошлись по многим крупнейшим всесоюзным выставкам народного декоративно-прикладного творчества, получив высокую оценку зрителей и ценителей Хохломы. В 1986 году в польском городе Познань авторитетная выставочная комиссия признала её 22-предметный столовый набор как вполне приемлемый эталон в атрибутике европейского столового этикета. Это был, прямо скажем, неожиданный сюрприз - как для самой художницы, так и для всего предприятия.

В 1994 году Президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин своим Указом отметил выдающиеся заслуги творческих мастеров ТПО «Хохломский художник» в области декоративно-прикладного искусства. Мастерам творческой группы: Куликовой А.Т., Кроваткиной Т.Н., Меньковой Г.И., Метельковой А. К. Тимачёвой Н.Г. было присвоено почётное звание «Заслуженнный художник Российской Федерации».

Более 50 художников обучила секретам росписи Анна Тарасьевна Куликова на производстве. Многие из них переняли её романтический стиль, умение смотреть на красоту широко открытыми глазами, искать новое в старых традициях, находить своё, индивидуальное в искусстве росписи.

Анна Тарасьевна Куликова с ученицами. Большинство из них работают в промысле.

Сегодня Анне Тарасьевне Куликовой исполняется 80 лет. Она счастливая мать и бабушка. Дети и внуки унаследовали её общительный жизнелюбивый нрав, пользуются уважением в обществе. Когда они улыбаются, в чертах их лица можно уловить до боли знакомое выражение, и невольно отмечаешь про себя: «Ба, да это же «Аннушкины глазки», красивы как в сказке!..

Трудно даже представить, сколько изделий, расписанных «Аннушкиными глазками» раздарила художница за свою жизнь людям! И сегодня мир продолжает любоваться ими в музеях 20 городов страны, на выставках российского народного искусства за рубежом!

В. Аветисян (снимки автора)